Зрачки его стремительно расширялись, почти полностью поглощая радужку, рот исказил не сулящий ничего хорошего, по-настоящему звериный оскал.

Золотов медленно провел подушечкой пальца по нижней губе, чуть оттянув ее.

— Ты же можешь быть хорошей девочкой, — хрипло произнес он, скользя ладонью по нежной шее, и остановился на пульсирующей жилке, слегка надавив на нее. Кровь бешено билась внутри.

Услышав эти слова, Смирнова сразу поняла, что воззвать Макса к разуму ей никак не удастся — поздно, он уже вошел во вкус. И Вере ничего больше не оставалось, кроме как, воспользовавшись его замешательством, быстро вскочить с кровати и порывисто броситься к выходу.

Но Золотов, мгновенно сориентировавшись, успел ее поймать и оттащить назад. Не обращая внимания на сопротивление, он развернул девушку к себе спиной, заставив упереться руками в кровать, а сам, придерживая ее одной рукой за бедра, достал из кармана презерватив и зубами разорвал обертку.

Вера четко осознавала, что борьба бесполезна, но и безропотно подчиняться она не могла и не хотела. Силы иссякали, еще несколько секунд, и падение в пропасть станет неизбежным. Сердце болезненно сжималось, пропуская удары, и каждый вздох давался с огромным трудом.

Это пограничное состояние угнетало: с одной стороны, у нее еще был шанс выбраться, и крошечная надежда продолжала теплиться в душе; но с другой — не осталось физической возможности воспользоваться этим последним шансом, и ожидание своей участи убивало ее изнутри. Такие противоречивые чувства боролись в ней, и все-таки желание поскорее завершить неминуемые мучения победило — Смирновой пришлось смириться, как бы ни было противно и стыдно перед самой собой.

Максим задрал платье и, натянув латекс на возбужденную плоть, стянул с Веры трусы до колен. Проведя пальцами вдоль промежности, он схватил с тумбочки первый попавшийся тюбик и, открыв его, выдавил содержимое на ягодицы, так что капельки масла стекали к лону. Размазав жидкость головкой члена, одним уверенным движением заполнил Веру до основания, вызвав ее надрывный стон.

Девушка резко напряглась и рефлекторно сжалась, не желая пропускать его внутрь. Моральная боль смешалась с физической в жгучий коктейль, медленно, но верно уничтожая ее. Нервы были натянуты, будто струна, и чем больше Вера сопротивлялась, тем острее испытывала боль.

Золотов не церемонился: жестко вдалбливался в упругие бедра, ощущая, как тугие мышцы плотно обхватывают его изнутри. Не сдержав глухой стон наслаждения, он шлепнул ладонью по нежной коже, с упоением наблюдая, как появляется розоватый след. Проникнув руками под платье, рванул бюстгальтер вниз и зажал соски между пальцами, то оттягивая, то покручивая подушечками.

Вера закусила губу как можно сильнее, чтобы переключиться. Мерзко и унизительно было чувствовать себя предметом мужской похоти, безжизненной тряпичной куклой… Мощная волна отвращения захлестывала до тошноты, выворачивая душу наизнанку, так что ком подступил к горлу, а челюсть начало неприятно сводить, но Смирнова сдержалась и лишь нервно сглотнула.

С каждым новым толчком она ощущала, как маленькая частичка ее погибает, не выдерживая натиска животных инстинктов. Низ живота горел, но не от страстного желания, а от разрушительного пожара боли, распространявшегося по всему телу. Он разгорался все стремительнее, опаляя каждую клетку, пробиваясь сквозь сосуды и жидким огнем смешиваясь с кровью.

Собрав всю волю в кулак, Вера сделала усилие над собой и, наступив на горло собственной гордости, расслабила мышцы. Тело будто перестало ей принадлежать, оно вмиг стало чужим, что намного облегчило ее страдания.

Максим смотрел на изящные ягодицы и с упоением наблюдал, как его лоснящийся член, обтянутый тонким латексом, то появляется, то скрывается в ее тесном лоне. Задав быстрый темп, он входил и выходил практически на всю длину, уверенно держа девушку за бедра. Совершив еще несколько четких движений, немного не рассчитал и, скользнув выше, проник в задний проход.

Громкий женский крик наполнил пространство. Веру пронзила настолько резкая боль, что ее можно было сравнить с разрядом электрического тока. Она крепко вцепилась в покрывало и зажмурилась. Из глаз брызнули горячие слезы, обжигая гладкую кожу лица. Крупная дрожь прокатила по телу, заставляя Смирнову лихорадочно ловить ртом воздух.

Но Золотов, словно не обращая внимания на истошные крики, уверенно двигался внутри нее. Его твердая плоть с трудом помещалась в ее узкой попке, но это доставляло ему неимоверное удовольствие. Он наслаждался процессом, как никогда, чувствуя, как плотное, неразработанное кольцо крепко сжимает его член.

Головокружительный оргазм внезапно обрушился на него, и, войдя до упора, мужчина бурно кончил, издав глухой рык. Отдышавшись за несколько секунд, он выскользнул из ануса и, сняв использованный презерватив, кинул его на пол. Надев штаны и застегнув ремень, лишь криво ухмыльнулся.

— Передавай привет Стрельцову, — сухо бросил Максим на прощание и покинул квартиру, негромко хлопнув дверью.

Вера одернула платье и, не устояв на ногах, упала на пол, едва успев ухватиться рукой за каркас кровати, чтобы не удариться головой. Слезы градом хлынули из глаз, она буквально давилась ими. Воздуха не хватало, мерзкий кашель мучил до тошноты, выворачивал ее наизнанку. Сердце обливалось кровью, словно в него вонзили острый нож и несколько раз повернули рукоять.

Смирнова была полностью раздавлена, разбита, мертва. Если тело ее еще согревала кровь, то душа распалась на мелкие гранулы. Она не погибла, ее безжалостно убили, растоптали, уничтожили.

Вера плакала навзрыд, хотя голос уже охрип от громких отчаянных криков. Жить больше не хотелось совершенно, и она с удовольствием вышла бы в окно, но не было сил даже подняться на ноги.

Московская область. БО «Васильки»

Выйдя на улицу, Ира наконец глубоко вдохнула, наполняя легкие кислородом. Горло саднило от едва сдерживаемых рыданий.

— Ваша честь? — раздавшийся в тишине голос Бушина заставил ее вздрогнуть и обернуться. — Что-то случилось?

— Нет, с чего вы взяли? — холодно ответила Ирина, вытирая остатки слез — меньше всего ей хотелось делиться своими бедами с управляющим.

— Вы… Ночью… Одна… — делая короткие паузы между словами, удивленно проговорил Адольф Михайлович.

— Дышу воздухом, я разве что-то нарушила? — раздраженно спросила Романова, у нее не было никакого настроения вести светские беседы.

— Нет, что вы, мне просто интересно, что вы здесь делаете в такое время и в таком виде…

Гитлер многозначительно оглядел ее с головы до ног, отчего Ирина зябко поежилась, мечтая оказаться как можно дальше от этого человека. Бушин источал опасность, и чувство страха на некоторое время вытеснило все остальные эмоции, побуждая Иру лихорадочно искать пути к спасению.

Она опустила глаза и, испуганно охнув, тут же плотно запахнула пеньюар, затем скрестила руки на груди, чтобы не провоцировать ненужный интерес к своей персоне со стороны похотливого управляющего. Выходя из своей комнаты ночью, Романова совершенно не подумала о том, как выглядит, потому что не собиралась ни с кем встречаться — Бушин застал ее врасплох.

Приступ паники с новой силой настиг ее, окутывая густой пеленой, словно одеялом. Ирине стоило больших трудов справиться с ним. Сжав руки в кулаки так, что ногти больно впились в нежную кожу ладони, она небрежно передернула плечами и равнодушно отозвалась, стараясь, чтобы голос звучал убедительно:

— Решила прогуляться перед сном.

— Ну да, ну да, — усмехнувшись, саркастично протянул Адольф Михайлович. Он, конечно, не поверил ни единому слову, но настаивать не стал — его совершенно не волновали подробности.

— Не переживайте, убегать я не планировала, — с горечью произнесла Ира, продолжая крепко сжимать себя руками.

— У вас бы это и не получилось, — снисходительно заверил ее Гитлер. — Да и зачем вам это? Вы же сами решили остаться здесь, у вас был выбор.